Ads 468x60px



Абдрахманов С. Коран и Пушкин /  Исследования. – Астана: 2006. – 288 с.

   Видный журналист, литературовед, лауреат Президентской премии Сауытбек Абдрахманов широко известен своими публицистическими, исследовательскими трудами. За работу в области пушкинистики он удостоен медалями «Ревнителю просвещения» Академии российской словесности.

   В этой книге автор анализирует роль и значение творчества А.С.Пушкина, в особенности его романа в стихах «Евгений Онегин», в казахских литературных и фольклорных традициях. Ярко показаны этапы формирования, становления и развития казахского поэтического перевода в конце девятнадцатого, а также в двадцатом веке. В исследовании убедительно доказывается, что хороший перевод – один из самых эффективных путей раскрытия достоинств, возможностей, мощи языка, в определенной степени он является и средством проявления высокого уровня цивилизованности нации.

  Особый интерес вызывает  необычное исследование о тюркизмах в произведениях А.С.Пушкина – «Вер бана ат», а также статья «Коран и Пушкин».

   Книга посвящена Году Пушкина в Казахстане.

Коран и Пушкин

  В наши дни настало время, когда необходимо критически осмыслить  многие вещи, в прошлом преподнесенные  как истина в последней  инстанции, как аксиомы, пересмотреть все те жесткие принципы, по самым различным причинам внедренные в наше сознание. Нет ничего зазорного в том, если мы в новом тысячелетии уже не будем ограничиваться только заботой, мыслями о родной нации, а, находясь в когорте цивилизованных народов планеты, по мере своих сил возможностей будем вносить свой вклад в мировые процессы, влиять на общечеловеческие явления, по крайней мере, стремиться к этому. Главный признак независимости – независимость мысли. Если  нет свободы духа, то нет  свободы физической, точно так же – если нет свободы языка, то нет и свободы духа.

   Когда речь идет об отношении Пушкина к поэзии, литературоведы в первую очередь вспоминают знаменитое  стихотворение «Пророк». Пушкин написал его 8 сентября 1826 года. Это был период, когда он только что вернулся из ссылки в Москву, к друзьям, был торжественно принят высшим светом, находился в зените не только всеобщего признания, уважения и славы, но и подлинного творческого вдохновения, порой доводившего поэта до настоящего экстаза. «Пророк», говоря  современным языком, - программное стихотворение  Пушкина. Обычно мы говорим: в нем он констатирует, что человек, наделенный всевышним поэтическим даром, не похож на других, поэтому он не должен растрачивать свой талант на мелочи жизни, ибо призван своими пламенными стихами зажигать сердце людей. Да, бесспорно,  это так. И не нуждается в доказательстве.

  Если до этого в своих произведениях на данную тему поэт в большинстве случаев опирался на мифологию античной эпохи, прибегал к образом муз, Парнаса,  Аполлона,  то здесь он обращается к религиозной мифологии. Вместо поэта в широко известном стихотворении «Поэт» здесь фигурирует пророк, вместо Аполона – бог, вместо музы – шестикрылый ангел – серафим. В безжизненной, бескрайней пустыне навстречу измученному жаждой путнику Всевышний посылает этого ангела. Стоило ему коснуться своими легкими, мягкими ладонями лба человека, как для страдальца окружающий мир вмиг стал другим, преобразившимся, обновленным: «Отверзлись вещие зеницы,/Как у испуганной орлицы». И тут же: «Моих ушей коснулся он,  / И их наполнил шум и звон: / И внял я неба содроганье, / И горний ангелов полет,  / И гад морских подводный ход, / И дольней лозы прозябанье». Но и  на этом не останавливается: «И вырвал  грешный  мой язык / И прознословный и лукавый». Этот удивительный земной мир невозможно воспевать грешным, лукавым языком обычного человека, говорит поэт. Но ангел продолжает действовать решительно: « И он мне грудь рассек мечом, / И сердце трепетное вынул». Стало быть, далеко недостаточно, чтобы язык был особенным, самое главное – особенной должна быть твоя душа. Оказывается, чтобы стать настоящим поэтом, и этого мало . Поэтому:

    И угль, пылающий огнем,
    Во грудь отверстую водвинул
    Как труп в пустыне я лежал,
    И бога глас ко мне воззвал:
    «Восстань, пророк, и  виждь,  и внемли,
     Исполнись волею моей,
     И, обходя моря и земли,
     Глаголом жги сердце людей» .

 Как известно, последняя пушкинская строка «Глаголом жги сердца людей» давно стало крылатой фразой. Она как завещание оставлена всему поэтическому братству и является своего рода  словом божьим. В казахском  переводе (Калижан  Бекхожин) использовано более обобщенное понятие «создатель» (вполне возможно, что им бдительный редактор заменил слово «бог»), хотя в оригинале четко сказано: «И бога глас ко мне воззвал».

Всевышний напоминает поэту, что слово поэта должно звучать как голос истины, поэтому он возлагает на него такую же ответственность как на пророка, поэтому он посвящает ему такие же слова как пророку.

  Конечно, не вызывает сомнения то, что главным мотивом этого знаменитого произведения Пушкина является определение предназначения и цели творчества, ответственности  художника. Об  этом написаны сотни статей, книг. Мы же преследуем другую цель. Эта цель заключается в стремлении показать, что нельзя однобоко подходить к творениям такого великого таланта как Пушкин, делать четкие, окончательные, глубокие заключения. Подлинная классика  во все времена, в любой общественной среде всегда будет сверкать всеми своими удивительными гранями. Явное тому доказательство- именно стихотворение «Пророк».

   Раньше у нас бытовало неписаное правило – противопоставлять всех представителей элитной интеллигенции богу. Скажем, всего лишь одной фразы «Жил был поп. Толоконный  лоб» было бы достаточно, чтобы поставить Пушкина в ряд воинствующих атеистов. Слава богу, за последние годы, когда слово обрело свободу, мысль стала вольной, взгляд на данную проблему изменился. В России сейчас всесторонне обсуждается вопрос о месте религии в творчестве Пушкина, недаво мы получили весьма интересную работу  Хариса  Исхакова «Пушкин и религия». А вообще-то, данная тема никогда не оставалось вне внимания пушкинистики до 1917 года, зарубежного русского литературоведения -  после революции. В книге «Пушкин в русской  филосовской  критике»собраны труды русских философов второй половины девятнадцатого и начало двадцатого веков о великом поэте. Среди них заслуживает внимания большая статья видного русского  философа - теолога  Владимира Соловьева «Значение поэзии в стихотворениях Пушкина». На протяжении всей пятистраничной статьи красной нитью проходит одна мысль – в творчестве Пушкина нет и не может быть  места пророку  Мухаммеду. В нашумевшей в свое  время статье философ анализирует как раз стихотворение «Пророк». По мнению некоторых критиков, - начинает он, - в этом стихотворении ничего не сказано о мисси поэзии, поэта: они воспринимают «Пророк» Пушкина. Как конкретного пророка, так его и понимают, одни видят в нем библейского пророка, другие признают связь произведения с Кораном и в образе  пророка видят самого Мухаммеда. После этого у автора меняется тон и он утверждает категорично: «Значит, даже в том предположении, что пушкинский «Пророк» должен быть принят в собственном смысле, еще нужно решить вопрос, на кого он больше похож: на библейского пророка или на Мухаммеда. Но быть  более похожим  на последнего он не может уже потому, что между ним и Мухаммедом вовсе нет никакого сходства.

   Словом, сейчас бесспорным является то, что по своей сути «Пророк» имеет отношение к религии. В. Соловьев сводит вопрос лишь к тому, о каком пророке конкретно идет речь в стихотворении. Поэтому здесь нет необходимости обращаться к логике, имевшей место в советскую эпоху, которая гласила: «Пушкин сравнивает поэта с пророком , и поскольку это произведение поэтическое, автор прибегает к образности».

   Чтобы высказать мнение  по данному поводу в первую очередь необходимо подробнее остановиться на таких вопросах, как в целом Коран и Пушкин, мусульманская религия и поэзия Пушкина. Накануне  200- летия   великого поэта газета «Қазақ әдебиеті» опубликовала «Подражания Корану» в переводе нашего замечательного поэта Куандыка Шангитбаева. Хотя этот цикл стихов был опубликован еще раньше, в 1995 году в его сборнике «Махаббат пен ғадауат», можно сказать, он обратил на себя внимание интелегенции только в дни празднования пушкинского юбилея. В переложении                          К. Шангитбаева данный цикл в отличие от раннесделанных переводов зазвучал во всей красе  и глубине. Предельно четко, в стиле Корна переданы уже первые строки:                            
                               Клянусь четой  и  нечетой,
                               Клянусь мечом и правой битвой,
                               Клянусь утренней звездой,
                               Клянусь вечернею молитвой.

    Пушкин особо ценил эстетическую неповторимость Корана. Видимо, о многом говорят его слова, написанные в Михайловском, в трудный период своей жизни: «В пещере тайной, в день гоненья, / Читал я сладостный Коран». Известно, что Пушкин  не использовал не по назначению слово «сладостный», он обращался к нему, лишь глубоко осознавая, чувствуя объект  своей симпатии. Поражает знание Пушкиным в совершенстве содержания Корана. По утверждениям специалистов, в его произведениях на эту тему  охвачены положения 33 сур из имеющихся 114-и в священной Книге. «Аллах над всякой вещью мощен »(сура Аль-Бакара, 20), «он о всякой вещи знающ»(Аль-Бакара, 29), «Аллах силен в наказании» (Аль-Бакара, 196), «Аллах видит то, что вы делаете» (сура Аль-Имран, 156,) «…создал небеса и землю в шесть дней, а потом утвердился на троне. Он закрывает ночью день, который непрестанно за ней движется … И солнце, и луну, и звезды, подчиненные Его власти» (сура Аль-Аграф, 54), «нет божества, кроме Него, живого, сущего; не овладевает Им ни дремота, ни сон; Ему принадлежит то, что в небесах  и на земле» (Аль-Бакара, 225). Все эти моменты имеются в «Подражаниях Корану».

   Известный  литературовед С.Фомичев считает, что октябрю 1824 года у Пушкина имелся французский вариант Корана (перевод М.Савари) (17,120). В качестве предисловия к данному изданию давалась подробнейшая биография пророка Мухаммеда. Тот, кто тщательно читал «Подражания Корану», к тому же, маломальски знаком с биографией  пророка, нисколько не сомневается в этом. И действительно, в стихотворении  Пушкина  практически охвачены все основные периоды жизни Мухаммеда. Так, первая строфа («Клянусь четой и нечетой») языком  поэзии  напоминает о переселении  Мухаммеда из Мекки в Медину (622 год Григорианскому календарю – первый год Хиджры, мусульманского календаря),  вторая строфа (О, жены чистые пророка)- о времени женитьбы пророка  на  Зейнаб (627 год),  третья строфа  («Смутясь, нахмурился пророк»)- об изгнании из Мекки в Медину (до 622 года), шестая строфа  («Недаром вы приснились мне») – о возвращении в Мекку (630год), седьмая строфа («Восстань, боязливый») – о времени нахождения в горной пещере, когда к нему впервые снизошло откровение от Всевышнего (после 609 года). И еще. В свое время исследователь К.С.Кашталева  доказала, что Пушкин читал Коран по прозаическому переводу                     М.И.Веревкина (17,120). Строки  из  Корана в том тексте: «Создал горы, удерживая землю от движения, покрыл их небом, поддерживая оное , да не падет на них…» поэт так переложил на язык поэзии:

                              Земля недвижна; неба своды,
                              Творец,  поддержаны тобой,
                              Да не падут на сушь и воды
                              И не подавят нас собой!
                              Зажег ты  солнце во вселенной,
                             
Да светит небу и земле,
                              Как  лен, елеем напоенный,
                             В лампадном светит хрустале.

   В «Подражаниях Корану » центральный образ Священной Книги – образ Аллаха по возможности раскрыт всесторонне. Мы говорим «по возможности», ибо человеку  не дано полностью раскрыть образ Всевышнего.

          Известно, что весь текст оригинала Корна основан на целостную внутреннюю ритмику. И вообще, не вызывает  сомнения  то, что по своей сути  он является поэтическим произведением, созданным в жанре белого стиха. Поэтому каждый раз, когда доводится слышать чтение вслух этой удивительной  книги, мы невольно проникаемся волшебной мелодичностью текста, завораживающим звучанием составляющих его слов, хотя нам совершенно непонятно их содержание. Есть глубокий смысл в том , что в мусульманском мире в любые времена ученые – богословы  предпочитали громкое чтение только арабского текста Корана , следили за  соблюдением этого неписаного правила : одно из  главных проявлений всемогущества оригинала – в его  эмоционально – интуитивном преимущество; поразительное свойство священного писания проникать в душу человека заключается в удивительной мелодичности его слова. Поскольку при жизни Мухаммеда все суры Корана  в основном заучивались наизусть и распространялись таким образом, есть основание предполагать, что это способствовало доведению до совершенства звучности, гармоничности текста. Пушкин знал об этом, если и не знал, то, наверняка, сознавал. Он понимал, в результате каких мук и страданий удалось Мухаммеду создать новую религию. Вдобавок ко всему, именно в пору написания этого стихотворения сам  Пушкин  был в опале, пережил глубокий душевный кризис, не находя понимания даже у близких людей. В письме П.А. Вяземскому  от 1824 года он иронизирует о том, что пришлось бежать из Мекки в Медину, мой Коран еще на руках – мусульмане до сих пор ждут его (17,124). Великий поэт в последних строках «Подражаний Корану» пишет:

                                                 И чувствует путник и силу, и радость;
                                                 В крови заиграла воскресшая младость;
                                                Святые восторги наполнили грудь:
                                                И с богом он далее пускается в путь.

   Встретившись в трудную пору жизни с Кораном, поэт как бы с надеждой обращается к                     Священной Книге:

                                                Он милосерд: Он Магомету
                                                Открыл сияющий Коран
                                                Да притечем и мы ко свету,
                                                И да падает с очей туман.

    Здесь строка «Да притечем и мы ко свету» и напоминает слова из суры

Аль-Хиджр (2,3): «Может быть, пожелают те, которые неверны, стать мусульманами. Эй, Мухаммед! Оставь их, пусть они едят, наслаждаются, и надежда их отвлекает. Потом они узнают ». Невольно  приходишь к мысли: может, причина того, что в свое время советские литературоведы «не замечали» в творчестве поэта мотивы Корана, а иногда даже рьяно отрицали вполне, казалось бы, очевидные  вещи, роется  именно в этом.

    Теперь подходим  к самому узловому моменту. На самом  ли деле, как  утверждает                    В. Соловьев, «нет никакого сходства» между пророком Мухаммедом и пророком из стихотворения Пушкина?

    Есть! Да еще какое сходство.

 Стихотворение «Пророк» начинается со слов: «Духовной жаждою томим,/ В пустыне мрачной  я влачился». Здесь важное значение имеет слово «пустыня». В первое  время  пророк  Мухаммед, в конец разочаровавшись во всех  своих близких людях, часто один уходил  в пустыню Хира, что недалеко от Мекки . Пушкин напоминает об этом. А что бы вы сказали по поводу вот этих строк:
                                                  И он мне грудь рассек мечом,
                                                  И сердце трепетное вынул.

 Поэт Сагынгали Сеитов в своей книге «Традиции перевода  лирики Пушкина на казахский язык» пишет, что данное  стихотворение в свое время было переведено кошке  Кеменгеровым  (18,21). Впервые  казахский вариант «Пророка» публиковался в 1915 году, в четвертом номере журнала «Айкап». Уже сам  этот факт, что еще до революции, в пору относительной свободы слова, казахский акын обратил свой взор на «Пророк», представляет собой определенный интерес.

    В библии   данный  мотив  отсутствует. Там есть мотив, предшествовавший этому,                  «И жало мудрыя змеи / В уста замершие мои  / Вложил десницею кровавой». В шестой главе книги пророка Иисуса говорится: « Тогда прилетел ко мне один из серафимов,                     и в руке  у него    горящий уголь, который он  взял клещами с жертвенника и коснулся уст моих, и сказал: вот: это коснулась уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен». А этого мотива, без сомнения, нет. Если бы было - пушкинисты давно нашли. Теперь обратимся  к Корану. Сура  Аш- Шарх гласит (1-4): «Эй, Мухаммед! Разве мы не раскрыли тебе твою грудь?- далее продолжается мотив очищения от греха. – И не сняли с тебя твою ношу, которая тяготила твою спину? И возвысили твое поминание?».

Можно ли предположить, что Пушкин взял этот мотив только после прочтения Корана? Чтобы ответить на такой вопрос, думается, следует сослаться на хадисы. К сожалению,                у нас на них еще не уделяется достаточно внимания. Их обычно рассматривают лишь как одно из направлений устной литературы, как легенды, пропагандирующие слова и дела Мухаммеда. Хотя на самом  деле для  мусульманского мира хадисы являются вторым после Корана правовым кодексом. Особенно велико значение хадисов, их миссии в приспособлении ислама к новой жизни. Потому-то собирание хадисов в средние века  считалось одной из главных сфер мусульманской культуры, они закономерно являются ценным наследием, охватывающим все периоды развития ислама. Так в чем заключается их содержание? По мнению специалистов, наиболее авторитетным вариантом среди них является книга «Аль-Джами ас-Сахик» («Сборник истин»), составленная Мухаммедом       аль-Бухари. В.Панова и Ю. Вахтин почти дословно использовали сведения из нее                     (19,39-40). В это время  Мухаммеду шел четвертый год. А один из сподвижников пророка Абу Хурайра считает, что это произошло, когда Мухаммеду исполнилась сорок  лет.               Но как бы там ни было, в любом варианте хадисов четко говорится о том, что архангел Авраам вскрыл грудь Мухаммеда и очистил его сердце. Турецкий автор Махмуд Баки (1526-1600) излагает хадис от имени самого пророка: «Посланник бога рассказывал о том, что однажды, когда он сидел вместе с родственниками, откуда- то появилось трое взрослых мужчин. Один из них держал в руках золотой таз со снегом. Вошедшие приблизились ко мне и неожиданно схватили меня, в тот же момент все родственники удалились. Один из вошедших положил меня на спину и быстро вспорол грудь. Я смотрел на все это хладнокровно, не чувствовал никакой боли. Третий вынул все внутренности, промыл в тазике и вложил обратно. Затем вытащили мое сердце, разрезали его, достали оттуда сгусток черной крови и выбросили. Потом тот, который очистил сердце, стал водить рукой внутри грудной полости. Вдруг я заметил на  его пальце перстень, который своим сверканием буквально сводил с ума. Затем человек сделал этим перстнем метку на моем сердце, и с того мига оно наполнилось лучами пророка, разум приобрел удивительную ясность. Сердце вложили в своем место. Я лежал и  чуствовал, где остался  перстень. Через некоторое время третий пришелец провел рукой по месту разреза моей груди. И тут же по воле Аллаха от раны не осталось и следа. Человек  тихо потянул меня за руку, и я встал как ни в чем нем бывало».

   Говорят, что во времена Пушкина хадисы еще не переводились на русский язык. Возможно. Вероятно, поэт был знаком с ними через французский язык, но это еще предстоит выяснить. Но сейчас вопрос не в этом. Вопрос в полном соответствии основного мотива стихов и с Кораном, и с хадисами, в том, что это неслучайно. Если учесть, что в стихотворении поэта параллельно приводятся легенды еврейского пророка Иисуса и арабского пророка Мухаммеда (вложение в уста змеиного жало, вспарывание груди и промывание сердце), то этому  удивляться не стоит. Седая  история свидетельствует, что и арабы, и евреи – дети одного человека – Ибраима (Авраама). Евреи являются потомками Авраамова внука Исхака (Исаак), рожденного от жены Сары, а арабы – Исмаила, рожденного от жены Ажар. Всем известно, что немало пророков, и для  Корана, и для Библии. Бесспорно, что встречается немало общих  мотивов  и в мифологии народов, начавших взаимодействовать в средние века, не говоря  уже о родственных народах, имеющих общие корни.

  Словом, по нашему мнению, главный мотив ,придающий величие и неповторимость стихотворению Пушкина, берет начало не от Библии, как утверждалось ранее, а от Корана.

  А теперь остановимся на том, кто же является  персонажем  произведения. Для  этого, давайте, вспомним его финал, обращение Всевышнего:

                                      «Восстань,пророк,и виждь,и внемли,
                                       Исполнись волею моей,
                                       И,обходя моря и земли,
                                       Глаголом жги сердца людей»

  Литературовед  Х.Г.Кероглы кратко,но четко определил значение этих слов: «Подобный слова может сказать только человек, создавший новую религию, то есть, только пророк  Мухаммед. Преодоливая  моря, пустыни, зажигать сердца людей  пламенным, призывным  словом, мог  только  пророк  Мухаммед»  (118,12). Нельзя не соглашаться с этой  логикой. В номере журнала «Народное  образование», посвященном  юбилею  Пушкина (20) ,есть хорошие  материалы о творечестве  поэта. Причем  весь номер подготовлен  учеными, литературоведами, педагогами Республики Татарстан.... Там  имеется  интересная  статья  М. Ведишенкова «Коранические  мотивы в  лирике А.С.Пушкина» (20,213-216).

   Подобные мысли  содержатся  и в книге «А.С.Пушкин и Азербайджан», изданной в 1959 году в Баку. В ней автор Шихали Курбанов приводит  высказывание  Н.И.Черняева, взятое  из  выпущенной  в 1898 году в Москве книги  «Пророк»  А.С.Пушкина в связи  с его же  «Подражением  Корану», где говорится, что навязать  «Пророку» аллегорический  образ  поэта, поэзии, значит, недооценивать  произведение, исказить как попало четкий смысл одного  из гениальных стихотворений  Пушкина. Когда писал  «Пророк», Пушкин ставил  цель изображать  не себе подобных  поэтов, великий  облик  посланника  Аллаха; да и  Жебраил он  рассматривал не как определенный  женский  образ, а как образ  ангела. Пушкин никогда  бы  не ставил  рядом сущность  пророка и сущность поэта (21,167). Это  тоже подтверждает  нашу мысль. Правда, после  приведенных  слов  автор книги  добавляет, что с автором  этих  строк  можно  согласиться  только в одном – что «Пророк» в действительности   является  одним  из  гениальных  стихотворений  Пушкина (20,167). Но,чувствуется ,он делает это из осторожности. Такой прием  встречается и у великого Ауэзова. В своей  монографии  «Абай (Ибрагим) Кунанбаев», анализируя  известное  стихотворение  поэта  «Поэзия –властитель языка», он по поводу следующих строк:

                                           Коран с хадисом славны вязью слов,
                                           В них мысль узорно вплетена  в реченья,
                                           Когда б не рифмы, не соблазн стихов,
                                           Пророки бы молчали,без сомненья.

пишет: «Нет серьезнее  нарушения, чем в целях возвышения  ценности стиха  сравнивать  его  со священным  писанием, с хадисом  пророка. Хотя Абай прекрасно  понимал это, но здесь умело использует  те религиозные авторитеты. Причем это следует понимать не как его глубокое  убеждение, а как дань народному  пониманию »(22,129). Конечно, и тут последние слова сказаны  только  для  того, чтобы  завуалировать  мысль, содержащуюся  в первом  предложении.

   Стихотворение  Пушкина «Пророк» можно рассматривоть как  своебразное  собрание  эстетических  взглядов  поэта.В нем он  глубако и всесторонне  раскрыл  всемогущество  искусства, показал  степень ответственности  перед обществом   человека ,овладевшего мастерством  слова. А не противоречит  ли это в свою  очередь  доказываемому  нами  утверждению  о том, что мотивы  «Пророка» взяты  не  из Библии, а напрямую из  Корана, что  в стихотворении  излагается  о получении  пророком  Мухаммедом  наказана от Аллаха от Аллаха, как он стал  обладателем  сверхестественной силы?

  Нет, не противоречит. Потому  что  сам  Коран, хотя  и написан  он прозой, но нисколько не  уступает  поэтическому  слову, является  бессмертным, вечным  произведением  искусства. Самая  величайшая  поэзия  со  времен  возникновения  слова на  земле. Именно  поэтому  потомок  Ибрагима , «арапа  Петра  великого», гениальный  Пушкин, скромно называя   цикл  этих стихов «подражаниями», демонстрирует  свое  огромное  уважение  к  Корану, преклонение  перед Богом. И  это  очень  сильный  пример.

                                                                     Из книги С.Абдрахманова «Коран и Пушкин»
 
Blogger Templates